Рок — это красное. Джаз — это желтое. Блюз — синее.
Все совпало. ⠀
Замерла на полотнах жизнь, но не умерла, ведь вот-вот музыкант возьмёт новый аккорд…
Прошедшую выставку Виктора Борисова «Время перемен» можно разделить по нескольким направлениям. То ли структура выставочного зала задала геометрию размещения картин, то ли так было задумано самим автором…
Первый зал, небольшой по размеру, в нем были представлены работы о Петербурге. Написанные маслом в нежных пастельных тонах, близким к импрессионизму, они струились светом и теплом. Какой-то неожиданно летний, солнечный Петербург отразился на полотнах В. Борисова. Его Петербург можно было бы сравнить с яркой Сицилией или нежной весенней Веной… По такому городу Борисова хочется кружиться, упиваться теплыми весенними прогулками, кататься на кораблике по Неве! Он уловил и изобразил то редкое, нежное состояние города, которое можно назвать поистине прекрасным и уникальным, ведь чаще всего, Петербург – черно-белый.
И во втором зале, — большом и основном, как раз-таки и открывается любопытному зрителю тот самый черно-белый Петербург. На полотнах темные силуэты людей, сливающиеся в единую массу. Четкие линии. Геометрия. И несколько ярких цветов, акцентов!
Кроме темы родного города, автор говорит со зрителем о библейских сюжетах, музыке и красоте жизни. Полотна уводят зрителя к супрематизму Малевича, к геометрической точности, балансу цветов и линий. С продуманной акрибией выстроены акценты в его работах.
Если мы видим рок (музыку), то это красный цвет. Джаз – желтый. Блюз – синий.
Зритель считывает композицию работы, ее цвета и поддается основному акценту, а далее, в своем воображении, начинает безмолвный диалог с художником, становясь его собеседником. Зритель рисует собственные ассоциативные ряды, взирая на полотно. И поразительно то, как точно восприятие смотрящего может работать в тандеме с замыслом художника. Может быть для кого-то блюз и будет зеленым, но для меня он почему-то с детства был именно синим. Это как про «Синюю птицу» Метерлинка когда-то писал Блок: «Особняком стоит его последняя пьеса «Голубая Птица», пьеса, которая обошла русские сцены под неверным заглавием «Синяя Птица». Совсем не педантизм с моей стороны — придираться к слову синий. […] Называя ее синей, мы порываем с традицией; но ведь всякое слово традиционно, оно многозначно, символично, оно имеет глубокие корни; последние тайны нашего сознания заложены именно в корнях языка; поэтому нам, художникам, нужно бережно относиться к слову; легко растерзать слух чуткого читателя или театрального зрителя, сразу навязав ему ряд ложных ассоциаций. Будем верны слову голубой и заменим им слово синий как в заглавии, так и во всем тексте пьесы; потому что цветок голубой, небо голубое, лунный свет — голубой, волшебное царство — голубое (или лазурное — у Тургенева), и дымка, в которую закутана вся метерлинковская сказка и всякая сказка, говорящая о недостижимом, — голубая, а не синяя»[1].
Так и джаз В. Борисова определённо имеет свой цвет! И не может он быть ни зеленым, ни голубым. Почему именно к этой статье приведен пример с Метерлинком, ведь, казалось бы, где Метерлинк, а где – живопись..? Любое высокое искусство – это всегда наличие подтекста, «второго диалога»[2]. И искусство, которое создает В. Борисов именно такое – высокое. В его работах скрыты глубокие смыслы, в геометрических конструкциях – струны души автора, волнующие его вопросы. Да и как такое искусство может быть не высоким, если художник на вопрос о ярких акцентах в своих полотнах, скромно начинает отвечать, вспоминая серый дождливый Петербург, и заканчивает пассионарными толчками Гумилева..?
В его работах – пассионарные толчки Гумилева, господа! А у вас что? Поэтому и высокое!
Irena Kristo, январь 2019 г.
__________________________________________________________________________________________
[1] А. Блок. Собр. Соч. Т. 9. 1923. С. 1
[2] «Второй диалог» — определение, которое первым ввел М. Метерлинк в своих пьесах. Это обозначение сокрытого смысла, недоступного на первый взгляд. Одно из основных свойств символизма.
Оставить комментарий